Поэма А. Ахматовой «Реквием» - особое произведение. Это напоминание о всех прошедших неслыханные испытания, это взволнованная исповедь исстрадавшейся человеческой души. «Реквием» - это летопись 30-х годов ХХ века. У Ахматовой спросили, сможет ли она это описать. Спросила незнакомка, стоя в очереди в тюремном коридоре. И Ахматова ответила утвердительно. К теме увековечения своего страшного времени она шла давно, с тех самых пор, когда впервые был арестован ее сын. Это был 1935 год. А потом были еще аресты. То, что выходило из-под ее пера в эти годы, продиктовано не одним лишь личным материнским горем - это горе миллионов, мимо которого Ахматова не могла пройти равнодушно, иначе она не была бы Ахматовой…

Поэтесса, стоящая в тюремной очереди, пишет не только о себе, а обо всех женщинах-матерях, говорит о «свойственном всем нам оцепенении». Предисловие к поэме, как и эпиграф, - ключ, помогающий понять, что эта поэма написана, как когда-то «Реквием» Моцарта, «по заказу». Женщина с голубыми губами просит ее об этом как о последней надежде на некое торжество справедливости и правды. И Ахматова берет на себя этот «заказ», этот столь тяжкий долг, нимало не колеблясь, - ведь она будет писать обо всех, в том числе и о самой себе.
У Ахматовой забрали сына, но она поднялась над собственным материнским страданием и создала поэму о страданиях Матери вообще: Марии - по Иисусу, России - по миллионам погибших ее детей. В поэме показано единство всех женщин - всех страдающих матерей, от Богоматери, «стрелецких женок», жен декабристов до «царскосельских веселых грешниц». И ощущая в своем страдании сопричастность страданию многих, поэтесса смотрит на него как бы со стороны, откуда-то сверху, возможно, с неба:

Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.

Лишь на пределе, наивысшей точке страдания, возникает эта холодная отрешенность, когда о себе и о своем горе говорится беспристрастно, спокойно, как бы в третьем лице… Мотив полубредового образа тихого Дона подготавливает другой мотив, еще более страшный - мотив безумия, бреда и полной готовности к смерти или самоубийству:

Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.
И не позволит ничего
Оно мне унести с собою
(Как ни упрашивай его
И как ни докучай мольбою)…

В какой-то момент наивысшего напряжения страдания можно видеть не только тех, кто рядом во времени, но и всех когда-либо страдавших женщин-матерей одновременно. Объединяясь в страдании, разные времена смотрят друг на друга глазами своих страдающих женщин. Это демонстрирует, например, четвертая часть поэмы. В ней «царскосельская веселая грешница» глядит в глаза той, «трехсотой, с передачею», - это уже столкновение разных женщин. А преодоление временного разлома происходит через ощущение его в себе, когда действительно «сердце пополам» и две половины - это одновременно и одна и та же, и две разные женские жизни. Так и проходит она этот путь - по кругам ада все ниже и ниже,

и женские фигуры на пути -
Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять -

как памятники страданию. А потом - резкий рывок назад в настоящее, к тюремным очередям Ленинграда. И все оказываются едины перед лицом пытки времени. Никакими словами не передать того, что происходит с матерью, сына которой мучают:

А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.

Это такое же табу, как для Лотовой жены оглянуться. Но поэтесса - оглядывается, смотрит, и как жена Лота застыла соляным столбом, так и она застывает этим памятником - памятником живым, оплакивающим всех страдающих людей… Такова мука матери из-за распинаемого сына - мука, равносильная муке умирания, но смерть не приходит, человек живет и понимает, что надо жить дальше… «Каменное слово» падает на «живую грудь», душа должна окаменеть, и когда «надо память до конца убить», то жизнь начинается сначала. И Ахматова соглашается: все это «надо» И как спокойно, по-деловому звучит: «Справлюсь с этим как-нибудь…» и «У меня сегодня много дела!». Это свидетельствует о своего рода превращении в тень, превращении в памятник («душа окаменела»), и «снова научиться жить» - значит научиться жить с этим… «Реквием» Ахматовой - подлинно народное произведение, не только в том смысле, что он отразил великую народную трагедию. Народное прежде всего потому, что «соткан» из простых, «подслушанных» слов. «Реквием», исполненный большой поэтической экспрессии и гражданского звучания, выразил свое время, страдающую душу матери, страдающую душу народа…

(1 votes, average: 5.00 out of 5)

20 век ознаменовался эпохой тоталитаризма. В этот период в основном писали трагические повести. Поэма «Реквием» также можно отнести к ним. Она посвящена в первую очередь страданиям всех матерей. Эту поэму можно назвать автобиографической. При этом она не пытается описать драму одного человека и становится памятником для всех матерей, которые пережили такую же трагедию.
Существует мнение, что материнская любовь является самой сильной и самоотверженной любовью. В поэме «Реквием» прекрасно описано то, насколько сильной считается любовь матери, насколько тяжелой и непереносимой бывает скорбь и боль. Горе постоянно сближает людей и то, что они переживают его совместными усилиями можно считать высотой духа.
Анна Ахматова новому поколению лучше всего сумела передать ту истинную скорбь, которую содержали в себе все мамы, что стояли «под Крестом». Именно эта знаменитая поэтесса в те страшные времена была в их числе. Написание этой непростой поэмы можно назвать сугубо героическим решением, которое в действительности достойно воздвижения мемориала. Поэтесса смогла передать все чувства, даже несмотря на то, что этот текст стал смертным приговором для нее самой.
Следовательно, «Реквием» - это не только переживания поэтессы о собственной трагедии, это повествование о драматических событиях всех матерей прошлых лет, о трагедии целого государства. Личная материнская драма Анны Ахматовой в поэме переросла во всеобщую горесть российских жен и матерей, которым удалось познать беду разлуки, боль страданий и потерь и длительные месяцы ожидания. Из поэмы можно понять, что материнская мука равносильно муке смерти и казни. Яркость и глубина всех переживаний поэтессы не может не взволновать. Данная поэма, как ничто лучше передает женские страдания в период тоталитаризма.

Сила материнской любви в поэме А.Ахматовой « Requiem »

и повести В.Закруткина «Матерь человеческая»

Чем больше любовь матери, тем больше страдание

души, чем полнее любовь, тем полнее и познание материнства

Старец Силуан Афонский

Теме материнской любви во всех видах искусства придавалось и придается особое значение. Известно, что прообразом Матери является Дева Мария, Богоматерь. В русском искусстве этот образ занимает особое место. Любовь и почитание к Богоматери возникли с первых веков принятия христианства на Руси: церкви, календарные праздники, иконы и молитвы посвящены Пресвятой Деве.

Во второе воскресенье после Пасхи Православная Церковь празднует память святых Жен - мироносиц. После предательства Иудой Христа все ученики Его бежали. Над распятым Иисусом проходящий народ злословил и насмехался. И только Матерь Его с любимым учеником Иоанном стояли у Креста, а женщины, следовавшие за ним и Его учениками во время Его проповеди и служившие им, смотрели издали на происходящее. Только те, которых впоследствии назвали женами - мироносицами, остались верными до конца. Они не имели никакого права голоса. Молчаливо стоя у Креста, жены -мироносицы оставались со своим Учителем до последней минуты, и проявили такое мужество, которого не оказалось у мужчин. Господь Иисус Христос был не только Богом, но и Человеком, и потому нуждался и в человеческой поддержке и сочувствии.

Божия Матерь, не имевшая даже права прикасаться к телу умершего Своего Сына, не могла и совершать погребение ― это должны были делать мужчины. Всё, что остаётся ей – оплакивать своего Сына.

Этот сюжет из «Евангелие» широко используется в литературе 20 века. Анна Ахматова в знаменитой своей трагической поэме «Requiem» написала строки, которые можно считать одними из самых сильных в русской или даже мировой поэзии:

Магдалина билась и рыдала,

Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел.

Горе матери, видящей казнь сына, безмерно. Ахматова, пережившая арест собственного сына, как будто взяла по слезинке из них, начиная с Той, Которая стояла у Креста с пронзенной, по слову Симеона Богоприимца, душой. Безмолвие матери на фоне "хора ангелов" и рыданий Магдалины, а также своеобразная оптическая изоляция (в её сторону "так никто взглянуть и не посмел") делают Мать центральной фигурой композиции. Евангельский первоисточник помогает Ахматовой описать то, что творилось в её душе и душах тысяч других матерей.

Голос матери слышится в семи главах (1,2, 5-9). Это рассказ о прошедшем, о своей судьбе, о судьбе сына. Монотонный, как молитва, он напоминает причитание или плач: «Буду я, как стрелецкие жёнки, под кремлёвскими башнями выть»

Приговор судьбы уже осознан: безумие и смерть воспринимаются как высшее счастье и спасение от ужаса жизни. Природные силы предрекают тот же самый итог.

Каждая из глав монолога матери становится всё более трагичной. Особенно поражает лаконизм девятой: смерть не приходит, память жива. Она становится главным врагом: «Надо память до конца убить». И на помощь не приходят ни поэт, ни историк – горе матери очень личное, она страдает одна.

Слова, произносимые Христом накануне своей человеческой смерти, вполне земные. Обращение к Богу - упрёк, горькое сетование о своем одиночестве, покинутости, беспомощности. Слова же, сказанные матери, - простые слова утешения, жалости. "Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи". Адресуя слова Сына непосредственно Матери, Ахматова тем самым переосмысливает Евангельский текст и основное внимание приковывает к Матери, ее страданиям. И смерть сына влечет за собой смерть Матери, а потому, созданное Ахматовой Распятие – это распятие не только сына, но и Матери

Читая главу "Распятие", невольно вспоминаешь картины Рембрандта, Рубенса, Васнецова, Веронезе и многих других, обращавшихся к этой же теме.

На каждой из этих картин мы находим скорбную фигуру матери - она всегда рядом со страдающим сыном. На картине П. Веронезе мы видим лицо матери, склонившейся над своим сыном. Из ее глаз текут слёзы... Евангельский лик женщины на картине Васнецова "Плащаница" напоминает икону скорбящей матери.

Больше всего поражает картина Рембрандта "Снятие с креста". Рембрандт изобразил фигуру матери, лишившейся чувств, и, вопреки канонам, пишет её лицо, обезображенное страданием. А У Ахматовой мы читаем:

Уже безумие крылом

Души накрыло половину, И поит огненным вином И манит в черную долину.

Распятие в « Requiem » - вселенский приговор бесчеловечной системе, обрекающей мать на безмерные и неутешительные страдания."

Кульминацией этих страданий становится 10-я глава. Во второй части Иисус уже мертв. У подножия Распятия стоят трое: Магдалина, любимый ученик Иоанн и Дева Мария – мать Христа. В Реквиеме нет имен и фамилий, кроме имени Магдалины. Даже Христос не назван. Мария – «Мать», Иоанн – «любимый ученик».

Небольшая по объёму, она несёт огромную смысловую нагрузку. Именно в этой главе раскрывается вся боль героини - матери, потерявшей сына. Страдания матери ассоциируются с состоянием Богородицы, Девы Марии, страдания сына с муками Христа, распятого на кресте. Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина - мятежное страдание, когда героиня поэмы «выла под кремлёвскими башнями» и «кидалась в ноги палачу», Иоанн - тихое оцепенение человека, пытающегося «убить память», обезумевшего от горя и зовущего смерть.

Горе матери беспредельно – в ее сторону даже невозможно смотреть, ее горе невозможно передать словами. Молчание Матери, на которую «так никто взглянуть и не посмел», разрешается плачем - реквиемом. Не только по своему сыну, но и по всем погубленным.

Богоматерь уже много веков оплакивает каждого невинно гибнущего ребёнка, и любая мать, теряющая сына, степенью своей боли как бы сближается с ней. И нет спасения. Постепенно к «Эпилогу» голоса сливаются: голос матери и поэта начинают звучать нераздельно.

Свою поэму Ахматова посвящает всем женщинам и матерям, которые, страдая, находились на грани истощения физических и душевных сил и жили лишь надеждой. Но благодаря их бесконечной любви и перенесенным мукам жизнь будет продолжаться.

Имя Анны Андреевны Ахматовой сегодня известно как имя великой русской поэтессы, творческое наследие кото­рой входит в мировой поэтический фонд четырнадцатью сборниками стихов. В 1962 году она была номинирована на Нобелевскую премию по литературе. В Санкт-Петербурге находится памятник поэтессе, открытый в 2006 году не­далеко от места ее страданий: «А здесь, где стояла я трис­та часов и где для меня не открыли засов». Известно, что судьба Ахматовой была необыкновенно трагичной, на ее долю выпали тяжелые испытания. В предисловии к своей поэме Ахматова поведала, как в очереди людей, стремя­щихся попасть на свидание с родными, заключенными в следственном изоляторе - в «Крестах» - одна жен­щина предложила поэтессе описать в стихах состояние отчаяния и боли, охватившее тех, кто остался на свобо­де, но обречен стоять без надежды под стенами тюрьмы. И Ахматова написала «Реквием».

Тематика творчества Ахматовой всегда основывается на взгляде в глубину человеческой души. Средствами по­этической речи можно в концентрированной форме по­этического образа передать психологическое состояние лирического героя, мотивировать его решения. Трагизм положения матери, сын которой подвергся аресту, трудно представить и понять тем, кто не видел своими глаза­ми лица жен и матерей, ожидающих приговора родных в очереди под тюрьмой. Политическое заключение мужа и сына - тяжелое испытание, ведь врагами народа в годы репрессий называли тех, кто не шел в ногу с духом совет­ской власти. Сама Ахматова подвергалась резкой оценке со стороны режима за то, что ее поэзия была «совершенно чуждой, безыдейной». Долгие годы ее поэзия теснилась цензурой: стихи исправляли, не считаясь с желанием ав­тора, безжалостно удаляя все «чуждые» моменты; книги не выходили в печать. Ахматова - одна из тех, кто на себе прочувствовал ужасное положение репрессирован­ных режимом людей.

Поэма «Реквием» посвящается материнскому страда­нию. Автобиографическая поэма, она, тем не менее, выхо­дит за рамки индивидуальной трагедии одного человека и становится памятником всем матерям, которых постиг­ла подобная участь. Реквием - это заупокойная служба католической церкви, это и музыкальное произведение скорбного характера. Именно скорбь является главным мотивом в поэме. «Надо память до конца убить, надо, чтоб душа окаменела», - убеждает себя лирическая ге­роиня, пытаясь осмыслить свое состояние. Но слишком много боли в сердце матери, и вот уже рассудок уступает: «Прислушиваясь к своему уже как бы чужому бреду», героиня ведет нас к страшным мыслям, решению траге­дии на высшем уровне бытия. В стихотворении «К смер­ти» она молит о приходе конца, который утолит боль, и говорит о моменте смерти: «Ты все равно придешь - зачем же не теперь?». Скорбь усиливается от осознания неспра­ведливости происходящего с сыном, от осознания непра­вого суда над жертвами режима:

Там тюремный тополь качается,

И ни звука - а сколько там

Неповинных жизней кончается...

Личная материнская трагедия Ахматовой перерастает в общую беду русских матерей и жен, познавших горечь разлуки, боль утраты и долгие-долгие дни ожидания, сначала приговора, потом возвращения. Сын Анны Ах­матовой вернулся из заключения в 1956 году, проведя в репрессиях около двадцати лет. Многие не вернулись. Поэма «Реквием» написана, чтобы сохранить память обо всех одиноких матерях, которым остается только молить­ся и надеяться: «А надежда все поет в дали...».

Тема материнского страдания в поэме Ахматовой Реквием

Поэма А. Ахматовой «Реквием» - особое произведение. Это напоминание о всех прошедших неслыханные испытания, это взволнованная исповедь исстрадавшейся человеческой души. «Реквием» - это летопись 30-х годов ХХ века. У Ахматовой спросили, сможет ли она это описать. Спросила незнакомка, стоя в очереди в тюремном коридоре. И Ахматова ответила утвердительно. К теме увековечения своего страшного времени она шла давно, с тех самых пор, когда впервые был арестован ее сын. Это был 1935 год. А потом были еще аресты. То, что выходило из-под ее пера в эти годы, продиктовано не одним лишь личным материнским горем - это горе миллионов, мимо которого Ахматова не могла пройти равнодушно, иначе она не была бы Ахматовой…

Поэтесса, стоящая в тюремной очереди, пишет не только о себе, а обо всех женщинах-матерях, говорит о «свойственном всем нам оцепенении». Предисловие к поэме, как и эпиграф, - ключ, помогающий понять, что эта поэма написана, как когда-то «Реквием» Моцарта, «по заказу». Женщина с голубыми губами просит ее об этом как о последней надежде на некое торжество справедливости и правды. И Ахматова берет на себя этот «заказ», этот столь тяжкий долг, нимало не колеблясь, - ведь она будет писать обо всех, в том числе и о самой себе.

У Ахматовой забрали сына, но она поднялась над собственным материнским страданием и создала поэму о страданиях Матери вообще: Марии - по Иисусу, России - по миллионам погибших ее детей. В поэме показано единство всех женщин - всех страдающих матерей, от Богоматери, «стрелецких женок», жен декабристов до «царскосельских веселых грешниц». И ощущая в своем страдании сопричастность страданию многих, поэтесса смотрит на него как бы со стороны, откуда-то сверху, возможно, с неба:

Тихо льется тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень.

Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,

Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

Лишь на пределе, наивысшей точке страдания, возникает эта холодная отрешенность, когда о себе и о своем горе говорится беспристрастно, спокойно, как бы в третьем лице… Мотив полубредового образа тихого Дона подготавливает другой мотив, еще более страшный - мотив безумия, бреда и полной готовности к смерти или самоубийству:

Уже безумие крылом

Души накрыло половину,

И поит огненным вином,

И манит в черную долину.

И поняла я, что ему

Должна я уступить победу,

Прислушиваясь к своему

Уже как бы чужому бреду.

И не позволит ничего

Оно мне унести с собою

(Как ни упрашивай его

И как ни докучай мольбою)…

В какой-то момент наивысшего напряжения страдания можно видеть не только тех, кто рядом во времени, но и всех когда-либо страдавших женщин-матерей одновременно. Объединяясь в страдании, разные времена смотрят друг на друга глазами своих страдающих женщин. Это демонстрирует, например, четвертая часть поэмы. В ней «царскосельская веселая грешница» глядит в глаза той, «трехсотой, с передачею», - это уже столкновение разных женщин. А преодоление временного разлома происходит через ощущение его в себе, когда действительно «сердце пополам» и две половины - это одновременно и одна и та же, и две разные женские жизни. Так и проходит она этот путь - по кругам ада все ниже и ниже,

и женские фигуры на пути -

Мне с Морозовою класть поклоны,

С падчерицей Ирода плясать,

С дымом улетать с костра Дидоны,

Чтобы с Жанной на костер опять -

как памятники страданию. А потом - резкий рывок назад в настоящее, к тюремным очередям Ленинграда. И все оказываются едины перед лицом пытки времени. Никакими словами не передать того, что происходит с матерью, сына которой мучают:

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

Это такое же табу, как для Лотовой жены оглянуться. Но поэтесса - оглядывается, смотрит, и как жена Лота застыла соляным столбом, так и она застывает этим памятником - памятником живым, оплакивающим всех страдающих людей… Такова мука матери из-за распинаемого сына - мука, равносильная муке умирания, но смерть не приходит, человек живет и понимает, что надо жить дальше… «Каменное слово» падает на «живую грудь», душа должна окаменеть, и когда «надо память до конца убить», то жизнь начинается сначала. И Ахматова соглашается: все это «надо» И как спокойно, по-деловому звучит: «Справлюсь с этим как-нибудь…» и «У меня сегодня много дела!». Это свидетельствует о своего рода превращении в тень, превращении в памятник («душа окаменела»), и «снова научиться жить» - значит научиться жить с этим… «Реквием» Ахматовой - подлинно народное произведение, не только в том смысле, что он отразил великую народную трагедию. Народное прежде всего потому, что «соткан» из простых, «подслушанных» слов. «Реквием», исполненный большой поэтической экспрессии и гражданского звучания, выразил свое время, страдающую душу матери, страдающую душу народа…